Премия Рунета-2020
Красноярск
+3°
Boom metrics
Общество27 января 2020 1:20

«Помню первый раз, когда досыта наелся хлеба с солью»: рассказ мальчика из блокадного Ленинграда

27 января исполняется 76 лет с того дня, как сняли осаду [фото]
Таким он был, когда началась война, а потом и блокада. Фото: хроника ТАСС, 1941 год, Ася ЖУКОВА.

Таким он был, когда началась война, а потом и блокада. Фото: хроника ТАСС, 1941 год, Ася ЖУКОВА.

Фото: Ася ЖУКОВА

Впавшие щеки, тоненькие ручки и ножки. Оба как живые скелеты. На ладони у девочки – кусочек хлеба, почти невесомый, 125 граммов на сутки. Мальчик держит бидон, в таком носили из Невы воду для питья. В ногах – кораблик со сломанной мачтой, позади – санки. На них умерших от голода людей перевозили к братским могилам. К памятнику «Детям войны» в Красноярске, посвященному маленьким блокадникам, вот уже 15 лет идут люди. Повязывают шарфики, оставляют карамельки, гвоздики.

… 27 января в России отмечают годовщину прорыва блокады. С тех пор прошло 76 лет. Накануне этой особой даты «Комсомолка» поговорила с красноярцем, председателем Совета ветеранов вневедомственной охраны Управления Росгвардии по краю Владимиром Тойвовичем Толпой, пережившим блокаду еще ребенком. Вот его рассказ, приводим его без купюр, как есть.

Батальон передавили танками…

- Я родился под Ленинградом (деревне Лангерево Ломоносовского района) 3 июля 1938 года. Финн, только ленинградский, как отец и мама. На момент начала блокады мне было чуть больше трех лет. Что-то помню сам, что-то знаю по рассказам мамы, что-то из общения с блокадниками.

Войну ждали, было предчувствие. И все же она всегда шок. Отец был председателем колхоза, мать бригадиром. Совсем молодые: ей 23, он постарше. Отца забрали, потом перевели из действующей армии на трудовой фронт. Финнов объявили врагами народа, с ними 1939-м году была война.

Отец и мать.

Отец и мать.

Фото: Ася ЖУКОВА

Под Ленинградом отец рыл окопы, противотанковые рвы. Был случай: прорвались немецкие танки, а оружия нет, только ломы. И целый батальон, тысячу человек, передавили танками. В живых остался лишь отец и двое его товарищей, их засыпало землей во рву.

Выжили чудом

- Отца забрали, остались мама, я и бабушка. В сентябре немец подошел совсем близко. Первый налет – Бадаевские склады разбомбили, в это время замкнулось кольцо.

У нас была корова, мы продержались месяц или два. Мама пешком, на попутках, возила в Ораниенбаум молоко, продавала.

Мы знали, нас должны эвакуировать. Потому что недалеко были от линии фронта, меньше километра. И люди добровольно сдали продукты для армии. Скот, картошку. А нас не вывозят, немцы бомбят, есть нечего.

Когда замкнулось кольцо, Володе было чуть больше трех лет.

Когда замкнулось кольцо, Володе было чуть больше трех лет.

Фото: Ася ЖУКОВА

Первым делом подъели все: скот (у кого остался), потом даже кошек и собак. Мама долго не рассказывала, только перед уходом в мир иной призналась. Было такое: умирал человек, от него отрезали куски и ели. У соседей покойник, пришли из деревни: дайте мяса, у нас тоже скоро умрет, мы тоже поделимся.

Нам повезло, на постое были разведчики. Днем отдыхали, ночью уходили. И не только «языков» брали, но и продукты – консервы, шоколад. Подкармливали нас. Это была большая помощь. Может, благодаря ей мы и выжили.

Говорили, в Ленинграде было тяжело. Свет отключили, тепла нет. А первая зима выдалась лютая – до минус 40 доходило. Люди жгли мебель, книги. Полено стоило, как буханка хлеба.

Умирали от голода, замерзали прямо на улице. Было нашествие крыс, из какого-то города привезли 4 вагона кошек. А потом и их съели. Ходили зимой на Бадаевские продовольственные склады. Мерзлую землю ковыряли, приносили домой. У кого была возможность, оттаивали в теплой воде и ели. У кого не было – просто грызли. Артистка одна съела свою шубу… Плитки жмыха, если доставали, были лакомством.

Дорога жизни

- Вывезли нас только в марте 1942 года. По дороге жизни, в Кобону, это поселок, который существовал с 16 века.

На ледовой дороге работали 20 тысяч солдат. Кстати, все считают, что она была одна. А там несколько, целый комплекс.

Дорогу обслуживали военные регулировщики. Был такой эпизод. Человек на посту стоял, показывал, что надо объехать бомбу или промоину. Один раз его забыли сменить. Потом пришли, а он мертв. Но также стоял с вытянутой рукой, показывал направление.

Помню, я сидел у матери на руках, весь укутанный. А были случаи, у женщин руки замерзали, там ухабы были. Машина подпрыгнет, ребенок выпадет из рук, а останавливаться нельзя, подбирать. Иначе машина уйдет под лед. Дети гибли, их забирала похоронная команда.

Или машина в Кобону приходит, ее встречают, знают, что люди замерзли, надо помочь им сойти. Открывают борта, а там все мертвые сидят. Хотя и ехали недолго.

Эвакуированным (кто ехал по длинной дороге) полагался паек за трое суток. Многие не выдерживали: съедали все сразу. И умирали. Для местных даже был издан приказ: запрещалось кормить ленинградцев. Накормишь беженца – смертная казнь. В Кобоне – большое кладбище, многие умерли там. В 2014-м году в поселке поставили памятник полуторке.

Маме сказали, я умер

- Из Кобоны нас вывозили в телячьих вагонах - для перевозки скота. Там не было перегородок, только нары. Бабушка и двоюродные сестры умерли в дороге. Она болела, а дети не сумели оправиться от голода. А я чудом остался в живых.

Кормили очень плохо. Ехали с марта по сентябрь. Подолгу стояли, пропускали воинские эшелоны. Как-то встали посреди поля, набрали гнилых колосьев, наварили каши человек на десять. И я до нее дорвался, съел почти половину. И тогда сильно заболел.

Привезли нас в Иркутск, выгрузили прямо на берег Лены. Никаких построек вообще. Мы же не люди - враги народа. Развели костры. Мне было так плохо, что мать подумала, не выживу. Пошла в деревню неподалеку просить милостыню, там заболела тифом.

И я остался один – у костра. А было уже прохладно, ближе к осени. Но случилось неожиданное: вскоре приехали родители отца. Откуда-то по сарафанному радио узнали: я в детдоме. Нашли и забрали с собой, в поселок Быков мыс. От болезни у меня отнялись ноги, ходил на костылях.

А через два месяца выздоровела мать. Она считала, я умер. Я тоже не знал, что она живая. Редко кто после тифа выкарабкивается. Еще раньше пришла «похоронка» на отца.

Только спустя два года мать случайно из разговоров узнала, что я выжил. Саму ее отправили в Якутию, работала на рыбзаводе, в тяжелейших условиях. Услышав, что я живой, добилась, забрала к себе.

На практике с товарищем. Владимир на фото слева.

На практике с товарищем. Владимир на фото слева.

Фото: Ася ЖУКОВА

А в 1947-м году мы получили письмо от отца. Оказалось, произошла ошибка. Погиб не он, а его брат, перепутали. Но к тому моменту Мама уже снова вышла замуж (за вольного, пекаря, иначе было не выжить), родила дочку. Отец звал ее к себе, жил тогда в Казахстане. Она очень переживала, долго думала. Но осталась со вторым мужем. Отец ждал пять лет. И только потом женился, родились дети. Я увидел его через 15 лет.

Дом разбомбили

- Как сказалось, что я пережил голод? До сих пор должен съесть все до конца. Хлеб никогда не брошу. Помню первый раз, когда досыта наелся хлеба с солью и водой. Это было в Осинниках (Кемеровская область). Мне казалось, лучше ничего на свете нет. А манная каша на воде. А уж когда халву попробовал – вообще праздник был!

Жизнь нас побросала: пока окончил 10 классов, отучился в восьми школах. Где-то меня дразнили фашистом. Мол, враг народа, финн, а они на стороне немцев выступали.

Первые годы службы.

Первые годы службы.

Фото: Ася ЖУКОВА

В родные места – под Ленинград – я потом попал только в 1959-м году. Нас к тому времени уже реабилитировали. Приехали с мамой, просто к своему дому. А его разбомбили, там живут другие люди.

Сердце, конечно екало. Вспоминалось многое. Отец у меня рукастый был, сделал веранду из разноцветных стеклышек, витраж. Ни его не осталось, ни дома – ничего… Такая история.

Вместо послесловия

- Я хочу прожить 107 лет! Почему? До 100-летия Победы. Главное – стремиться, а там, как Бог даст.

До недавнего времени занимался моржеванием. Самый мороз – минус 37, а мы купались. С другом каждую субботу ездили в баню, потом окатывали себя холодной водой, по три ведра, снегом обтирались! Теперь по утрам холодный душ принимаю. Бодрит!

Владимир Тойвович с участниками общества "Блокадник".

Владимир Тойвович с участниками общества "Блокадник".

Фото: Ася ЖУКОВА

ДОСЬЕ «КП»

Владимир Тойвович Толпа родился в 1938-м году. Окончил пожарно-техническое училище МВД СССР. Сейчас это университет МЧС.

В 1961-м переехал в Красноярск. Начинал в управлении пожарной охраны. Работая в ней, закончил заочно Сибирский технологический институт, потом был переведен во вневедомственную охрану.

В апреле 1991 года назначен начальником техотдела при УВД Красноярского края. Вышел в отставку в августе 1991 года.

С 2010 года избран председателем совета ветеранов вневедомственной охраны Красноярского края, входит в общество «Блокадник». Женат, есть сын, две внучки.

У него множество наград. Но самой дорогой Владимир Тойвович называет значок "Житель блокадного Ленинграда".

У него множество наград. Но самой дорогой Владимир Тойвович называет значок "Житель блокадного Ленинграда".

Фото: Ася ЖУКОВА

У Владимира Тойвовича – множество наград. Но самой дорогой он называет свой знак «Житель блокадного Ленинграда».

АКТУАЛЬНО