Мерзлая свинина нас к себе манила

Уничтожение "контрабандного" европейского сыра в Белгородской области.

Фото: РИА Новости

Куда-то не туда уходят дискуссии про уничтоженные продукты. Всем страшно жаль свинину, которая хранилась с апреля. Мы скорбим по непонятного происхождения и возраста помидорам, этикетки ведь заблаговременно сорваны.

Да, уничтожать продукты - глупость. Да, лучше их бесплатно отдать туда, где они нужны или продать по бросовым ценам как конфискат. Эффект для государства был бы тем же: поставщики контрабанды в убытке. А воровство это предотвращало бы ровно в той же степени, как и при уничтожении. Или не предотвращало, в той же степени. Но хочется сказать о другом.

Этот наш вселенский плач в соцсетях по шести фурам свинины, которая только на территории России уже ошивается 4 месяца - с апреля... И стон по французским сырам, что до нас доходили только замороженными и снова размороженными, ибо другой технологии дальней перевозки у поставщиков попросту нет. И тоска по хамону, добиравшемуся до нас в пластиковых упаковках с годовым сроком хранения. Хорошей едой все это может считать только советский человек, все еще советский каждой клеткой своего мозга, даже если он начитался книг про демократию и весь насквозь прогрессивный.

Хамон прекрасен, когда его при тебе стругают со свиной ноги на рынке в Барселоне, попутно объясняя, с какой фермы эта нога. Камамбер великолепен, когда он живой, правильно хранимый, на нем напечатано, что съесть его надо в течение восьми, допустим, дней. И пахнет он при этом, как положено, носками, а не стерильным рефрижератором. Как вы понимаете, такой в наших широтах даже до санкций не водился по объективным причинам: до Парижу - тыщи верст. То же самое с моцареллой, рикотой, маскарпоне, по которым уже год печалится российская общественность. Моцареллу в пластике, которая пахла резиной и хранилась по 6 месяцев, ни один итальянец сыром не назовет. Поэтому и до санкций она была в России только двух видов: привезенная вами лично из дьюти-фри и непрестижная, подмосковного производства, в простеньких упаковках, но зато со сроком годности 10 дней. Остальная досанкционная роскошь, ввозимая из заграниц в холодильниках, постоявшая на таможне сколько там положено недель, вообще-то была не особо съедобна, несмотря на заморский флер.

(Пармезан, правда, другое дело. Ему годы и века хранения нипочем. Он особенно хорош в том состоянии, когда им гвозди можно забивать. Пармезан, вернись. Ты исключение из этой песни о свежести.)

Тоска по замороженной европейской роскоши с консервантами - от того, что у нас нет культуры свежей еды. Откуда ей взяться, если мы все воспитаны советскими холодильниками, набиваемыми впрок. Свежей рыбы исторически не едим. Не понимаем, что продукты должны быть вчерашнего забоя и утреннего улова, и если поросенка и окуня не купили на сегодняшнем рынке - к вечеру оба едут на консервный комбинат. Фермерские магазины, робко открывающиеся в крупных городах, ситуацию не меняют. Их мало, там дорого, и если рыба туда добирается с Дальнего Востока, то заморозки ей все равно не миновать, чего бы там магазин ни обещал.

Вот с таким нашим устройством мозгов что-то сделать бы, тогда и импортозамещение перестанет быть лозунгом и пойдет веселее. Перевернуть бы привычные торговые схемы, когда четырехмесячной давности импортная свинина - ценный актив, а с утренней местной рыбой возиться желающих нет. Потому что пока морозильник - двигатель торговли, бессмысленно жечь контрабанду на границе. Пока древняя свинина считается хорошей едой, она будет находить свои нелегальные пути.