Хрущева свергли со второй попытки

Впервые после тех событий о них рассказывает бывший командир Кремлевского полка полковник Федор КОНЕВ Командир Кремлевского полка Федор Тимофеевич Конев сидел на очередном партийном собрании. К нему подошел дежурный: «Товарищ полковник, вас срочно к внутреннему телефону». Вызывал начальник 9-го управления КГБ (контрразведка) полковник Чекалов. От здания Арсенала, где работал Конев, до корпуса № 14, где сидел Чекалов, было недалеко. Шеф «девятки» был каким-то торжественным: «Я сообщу чрезвычайно секретные данные, которые вы должны знать один. На Политбюро принято решение об освобождении со всех постов Хрущева. Если вы согласны с таким решением, сообщите сейчас». Конев раздумывал недолго: «Если Политбюро так решило, значит, я согласен». А Чекалов продолжал: «Переведите весь состав полка на казарменное положение и объявите тревогу». «Как объяснить, почему?» - спросил Конев. «Объясните, что ожидается приезд брата Фиделя Кастро». Это происходило 11 октября. - Федор Тимофеевич, что это значит -«казарменное положение»? - Это значит, что весь личный состав должен быть на месте. Это почти 2000 человек и около 120 офицеров. Тех, кого не было, срочно вызвали в полк. Всем запретили отлучаться под любым предлогом. Даже резервное отделение № 18 (личная охрана членов Политбюро, подчинявшаяся только начальнику «девятки») привели в боевую готовность. Расставаясь с Коневым, Чекалов добавил: «Если вам позвонит генерал-майор Веденин (комендант Кремля. - Л. Р.) - выполнять его приказы, но обязательно сообщать об этом мне и лично товарищу Семичастному (председатель КГБ. - Л. Р.)». Конев знал, что Веденин навряд ли ему позвонит, поскольку малость прихворнул и находился дома. Домашний арест Никита Сергеевич, как известно, в это время наслаждался бархатным сезоном в Пицунде, радуясь тому, что из Москвы его не беспокоят. Он не знал, что у аппарата прямой правительственной связи поставлен не просто дежурный, а офицер из «девятки» со строжайшим приказом не вызывать к телефону Хрущева. В Москве же в это время решали вопрос, как вытащить Хрущева в столицу, не пробудив у него подозрений. В конце концов Суслов, не вдаваясь в подробности, сообщил: «Никита Сергеевич, вы должны прибыть в Москву. Самолет за вами высылаем». И тут же наткнулись на другую проблему: какой экипаж полетит. Не подвел бы старый, да и на новый тоже надежды нет. Тогда полетел сам генерал-майор Цыбин, командир правительственного авиаотряда. Но к нему приставили человека из той же «девятки», чтоб летчик не пошел на поводу у неожиданного на решения Хрущева. 13 октября самолет с главой государства вылетел в Москву. - Как вел в полете себя Хрущев? Был ли обеспокоен? - Конечно, о чем-то догадывался. Но ничего точно не знал. Подлетая к Киеву, забеспокоился и потребовал посадки. Но командир экипажа и генерал Цыбин его заверили, что в Киеве непогода и самолеты не принимают. Можно не сомневаться, что Хрущев, человек совсем не простецкий, ни слову не поверил. Только деваться ему уже было некуда. А во Внукове, сразу после посадки, и вовсе должен был все сообразить. Обычно его провожали и встречали члены Политбюро во главе с Семичастным, а тут Семичастный стоял один. Тут Хрущев всерьез взволновался. В Кремле Хрущева встретил Суслов: «Никита Сергеевич, открывайте заседание Политбюро». «Какой вопрос?» - спросил Хрущев. «Вы открывайте, а мы объявим». Хрущев открыл. И тут же услышал то, о чем думать боялся. Он встрепенулся: «Я не согласен! Меня на Пленуме назначали, пусть Пленум и решает». «Ладно, - ответили ему, - будет вам завтра Пленум». - Что в это время делали вы? - Мне было приказано усилить охрану в Кремле, а также выставить охрану на Ленинских горах у особняка «Горки-9», где жил Хрущев. И, кроме того, выслать роту охраны на гособъект Семеновское». Это небольшой правительственный поселок, госдача для членов Политбюро. Хрущева собирались там посадить под домашний арест. Понимаете, тогда не было уверенности в стабильности положения, и его хотели отправить подальше от Москвы. А Семеновское - это километров 80 по Каширскому шоссе. Хрущев ведь оставался еще Главнокомандующим, мог связаться с министром обороны. Этого очень боялись. В час ночи мне позвонил Чекалов и сообщил, что министр обороны поддержал решение Политбюро. Сразу стало легче. Переворот планировался в июле 14 октября открылся Пленум. Конев прошел в зал заседаний Большого Кремлевского дворца. Сценарий был продуман и расписан до мелочей. Хрущева обвиняли в том, что он принимает важные решения единолично, ни с кем не считается, придумал и ввел двойные обкомы, не способные прийти к единому мнению, и еще, и еще... Он слушал и не соглашался. В глазах стояли слезы. Подвели итоги. Хрущев нашел в себе силы подняться и сказать: «Я согласен с решением Пленума...» Его отвезли на дачу «Горки-9», полностью отрезав от мира. - В Кремле стало спокойнее? - Конечно! В час ночи на 15 октября я собрал всех своих офицеров и объявил им о решении Пленума. У всех глаза на лоб вылезли. А меня вызвал к себе Чекалов. У него было еще несколько человек из кремлевских командиров. Налил всем по рюмке и произнес: «Давайте выпьем за нашу успешную операцию!» Выпили. А мне говорит: «Помнишь, я в июле тебя распекал? Так вот, мы уже тогда готовы были Хрущева снять, а ты нам все карты смешал!» Тогда, в июле, Конев повез свой полк в подмосковную Купавну на базу. Там были полковая школа, стрельбище, плац и фанерный макет фасада Мавзолея Ленина, у которого отрабатывались подход и смена постов. В Кремле остались две роты из десяти. Закончив смотр, Конев вернулся. Чекалов вызвал его и резко отчитал: «Почему вывел полк из Кремля?! Кто разрешил?!» Конев объяснил: «Никто не разрешал. Смотр проводился по плану». Посмотрели - и правда, все как записано - день в день, час в час. Но отчего-то начальник «девятки» не мог успокоиться, приказал впредь без его разрешения или без особого на то приказа полк из Кремля не отлучать. И только теперь, после Пленума, Конев наконец все понял: в Кремле не оставалось достаточно сил, чтобы обеспечить порядок при таком внезапном катаклизме, как низвержение руководителя государства. За снятие Первого - орден Боевого Красного Знамени Только 16 октября официально сообщили о произошедшем: «Пленум удовлетворил просьбу Никиты Сергеевича Хрущева об освобождении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК и Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья». И все дела. В те дни на Олимпийских играх в Токио блистательно выступали советские атлеты. Мир следил за полетом Феоктистова, Комарова и Егорова... В газетах над сообщением о Пленуме - аншлаг: «Триумф на орбите коммунизма!» Это, конечно, про космонавтов. - На вас лично как-то отразилось происшедшее? - Я получил орден Боевого Красного Знамени. Полковник не договорил. За проведенную операцию он и Чекалов были представлены на звание генерал-майоров. Чекалов его получил, а звание, предназначавшееся Коневу, отдали другому... Начальник управления кадрами КГБ генерал Васильев сказал: «Молодой, еще успеет». Коневу было тогда 44 года. Видно, припомнили ему то «самоуправство» в июле. Леонид РЕПИН. ЧАСТУШКА В ТЕМУ Удивили всю Европу, показали простоту: Десять лет лизали ж..., оказалось, что не ту. Наш народ не унывает, смотрит весело вперед: Наша партия родная нам другую подберет.